Стоящая посреди голой пустыни под грозовым небом, почти обнаженная, уязвимая и беззащитная Фрида - олицетворение одиночества и боли, груз которых стал невыносимым для одного хрупкого человека. Темные бреши в земле повторяют линию разлома в теле Фриды, в котором видна рассыпающаяся ионическая колонна. Всю эту непрочную конструкцию удерживает вместе лишь корсет, который кажется сплетенным из невесомых бинтов, а не собранным из удушающих металлических ободов.
Картина была написана после операции на позвоночнике, для решений осложнений возникших после аварии.
Картина была написана после второго выкидыша Фриды. Эта работа стала первой в истории мировой живописи картиной, посвященной потере не родившегося ребенка.
Все символы изображенные на картине имеют огромное значение. Ребенок – потерянный сын, о котором так мечтала Фрида. Улитка – время, которое в больнице ползло так мучительно медленно. Кости таза, раздробленные в той давней аварии, - причина, по которой Кало не смогла выносить ребенка. Орхидея – символ сексуальности, женственности и материнства. Странное механическое устройство – бесчеловечность, холодность и жестокость медицинских процедур.
Упоминая эту картину в своем дневнике, Кало пишет, что ее вдохновили воспоминания о маленькой воображаемой подруге. Но этот дневник часто был летописью совсем другой жизни Фриды, красивой и счастливой, мало похожей на настоящую. Позже художница все-таки призналась, что двойной портрет стал плодом ее переживаний по поводу кризиса в семейных отношениях, окончившегося разводом с Диего Риверой
На картине изображены две сущности Фриды – та, которую любил Диего (в одном из традиционных мексиканских костюмов, что так ему нравились), и та, которую он отверг (наряженная в кукольное свадебное платье в викторианском стиле). И обе они несчастны, поскольку любовь одной из них осталась в прошлом, а вторая обречена на существование без сердца. Обе они рискуют погибнуть, потому что и без того скудная жизненная сила, которой крошечный портрет Диего-ребенка питает их одно на двоих сердце, бесследно утекает в никуда, несмотря на попытки Фриды остановить кровотечение хирургическим зажимом. Этот автопортрет очень наглядно дает понять, что на тот момент у Кало оставалось единственное близкое существо – она сама.